АКАДЕМИЯ НАУК УЗБЕКСКОЙ ССР
ИНСТИТУТ РУКОПИСЕЙ им. X. С. СУЛЕЙМАНОВА
ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА ВОСТОКА
ХАФИЗ ХОРЕЗМИ
ИЗБРАННОЕ
Издательство ЦК Компартии Узбекистана
Ташкент — 1981
Редколлегия: Джаббаров Д. Д., Каюмов А. П., Пармузин Б. С., Расулев X. Р., Рустамов А. Р., Шагулямов И. Ш., Шамухамедов Ш. М., Мухтарова X., Абдурахманов Ф. А.
Перевел Сергей Иванов
Узбекский поэт Хафиз Хорезми (конец ХIV — начало ХV вв.) является автором многих лирических стихов.
До последнего времени его творчество не было известно. Перевод на русский язык сделан впервые.
Подготовил к изданию Хамид Сулейман
Редактор Борис Пармузин
ХАФИЗ ХОРЕЗМИ
Замечательный узбекский поэт, создававший стихи на родном языке под псевдонимом «Хафиз» и являвшийся современником знаменитого Хафиза Ширази, стал известен лишь недавно.
Абдулрахим Хафиз Хорезми жил во второй половине XIV — первой половине XV вв., когда в литературе Средней Азии господствующее положение занимал персидско-таджикский язык.
Поэтическое наследие Хафиза Хорезми открывает новую страницу в истории узбекской классической литературы. Находка неизвестного ранее дивана стихов поэта была самым внушительным результатом второй археографической экспедиции Государственного литературного музея им. Алишера Навои АН УзССР в Индию.
В хранилище музея Саларджанг в г. Хайдарабаде из 8122 рукописей только 27 написаны на тюркском языке. Рукопись, хранящаяся под инвентарным № 4298, оказалась сборником стихотворений — «Диваном» доселе неизвестного узбекского поэта Хафиза из Хорезма. При помощи индийских коллег нам удалось приобрести фотокопию «Дивана». Она хранится в Институте рукописей АН УзССР, который создан на базе бывшего музея. Точно датировать эту рукопись трудно, так как в ней отсутствует несколько последних страниц. Судя по ее палеографическим особенностям, она, несомненно, относится к XV в. В каталогах, историко-литературных сочинениях, изданных в СССР и за рубежом, отсутствуют какие-либо сведения о Хафизе из Хорезма. О его творчестве пока можно судить лишь по единственному, но достоверному факту — существованию «Дивана».
Настоящее имя Хафиза Хорезми устанавливается по семи газелям на персидско-таджикском языке за подписью «Рахим» или «Абдуррахим». Вероятно, стихи подписаны именем молодого поэта, еще не избравшего себе псевдонима.
Будучи патриотом и горячим поборником родного языка и литературы, поэт хотел в своих стихах стать достойным преемником великого Хафиза Ширази, дать своему народу литературу на родном языке.
Ты петь Хафиза попроси лишь на наречье тюрок,—
Хафиз Ширазский на фарси пропел иное слово!
Только зрелый мастер мог осмелиться сопоставлять свое творчество с творчеством Хафиза Ширази.
Хафиз Хорезми, как и персидско-таджикский поэт Хафиз, большую часть жизни провел в Ширазе. Прогрессивный характер мировоззрения обоих поэтов, их философские взгляды и гуманистические устремления, их творческий метод и высокое мастерство свидетельствуют, что они жили и творили в одну эпоху, в одинаковой общественно политической и культурной среде. Можно утверждать, что Хафиз Хорезми впервые в литературе создал условия для развития поэтических традиций Хафиза Ширази уже на узбекской почве и проявил себя как художник, существенно обогативший жанр газели.
Рукопись «Дивана» Хафиза Хорезми, найденная в г. Хайдарабаде, состоит из 500 страниц. Она, судя по почерку, бумаге и чернилам, была написана в Ширазе в первой четверти XV в. и содержит 9 касыд, 3 тарджибанда, 1 таркиббанд, 1 мухаммас, 1 марсия, 1052 газели, 2 мустазада, 31 кытъа, 12 рубаи. В целом поэтическое наследие Хафиза Хорезми насчитывает 18632 бейта.
Хафиз Хорезми является, наряду с Лутфи, Атаи и Саккаки, представителем светской поэзии. Разумеется, как и большинство поэтов того времени, Хафиз был связан с идеологией суфизма. Однако он примыкал к прогрессивному пантеистическому направлению суфийского учения и являлся, как Хафиз Ширази, Абдуррахман Джами и Алишер Навои, поборником человеколюбивых и просветительских тенденций. Он не был мистиком. Во многих газелях поэт с уважением упоминает Мансура Халладжа, убитого за свои крамольные взгляды мусульманским духовенством. Стихи Хафиза Хорезми воспевают человеческое счастье, стремление человека к свободе.
В художественном отношении стихотворения Хафиза Хорезми, особенно газели, являются лучшими образцами узбекской поэзии ее раннего периода. Образы и рифмы Хафиза Хорезми свидетельствуют о высоком мастерстве поэта. Язык его прост, близок в народному, встречаются и диалектизмы. Народность — отличительная черта поэзии Хафиза Хорезми.
X. Сулейман
ГАЗЕЛИ
* * *
С рабом своим верным ты стала другою,—
Зачем? Ты бывала, бывало, другою!
Два бедствия злых — твои очи и кудри:
Одно из них — кара, опала — другое.
Сравню ли уста твои с сахаром-медом?
Устам медоносным пристало другое!
Краса твоих глаз скрыта томным покровом,—
Краса их — одно, покрывало — другое.
Стезя тех, кто любит,— сродни ли базару?
Муж чести — одно, а меняла — другое!
И как же равнять бытие и погибель?
Одно дело — розы, их жала — другое!
Узнай же, Хафиз, где вражда и где дружба:
Подобья с одним избежало другое!
* * *
Уж не я ли просил: О, не мучай, молю,
Не лишай же меня неги жгучей, молю.
Жду я неги твоей — о, прошу, пожалей,
Не лукавь же, услышь стон горючий, молю.
Не заставь меня друга другого искать —
Не умножь моих бед злополучий, молю.
А случится тебе мучить верных в любви,—
Да минует меня этот случай, молю.
Если хочешь сокрыть тайну сердца от всех,
Удержи гнев свой злобно-колючий, молю.
Я влюблен,— ты, смотри, на других не гляди
И не будь мне бедой неминучей, молю.
Нет, ты больше Хафизу об этом не пой
И не мучь его ладом созвучий, молю!
* * *
В кромешной тьме твоих кудрей скрывается светило,
И мускус родинкой твоей навеки посрамило!
С тех пор, как завитки волос чело твое сокрыли,
И гиацинт, и кущи роз в тоске горят уныло.
Я до кудрей твоих рукой коснулся б непременно,
Когда бы мрак их колдовской ты гребнем не взвихрила.
Когда бы ты, как жизни бег, мгновенно не мелькнула,
Мне был бы благостен мой век — живящей жизни сила.
Расстался б я с душой моей, когда б ее взяла ты,—
Нужна ль душа мне, если с ней тебе дружить не мило?
Красавиц дивной красоты я повидал немало,
Но привередливых, как ты, мне зренье не явило.
Едва увижу я твой лик — и слезы иссякают:
Завеса звезд затмится вмиг, едва взойдет светило.
И, если я стенаю, слаб, в разлуке,— не стыдите:
Шипит, стеная, и кебаб от огненного пыла!
И ждет Хафиз с тобою встреч, рыдая безутешно,—
Не может быть, чтоб его речь людей не удивила!
* * *
Сняв покрывало, ты явила лик —
И солнце стало словно жалкий блик.
Узрев твое чело в венце кудрей,
Все благовонья сникли в тот же миг.
От одного лишь взора твоего
Хмельны в михрабе сонмы горемык.
Твой взор не дарит мне язвящих стрел,—
О, почему же гнев твой столь велик?
Не в радость мне ни жизнь, ни целый свет,—
В огне страданий я гореть привык.
Что жаркий стон мой сердцу твоему?
А плавит камни мой безгласный крик!
С любимой ты не знал, Хафиз, бесед —
Ты милости, хоть малой, не достиг!
* * *
Смятенный тьмой кудрей твоих, с безумием знаком я стал,
Молвой ославлен, плох и лих во мнении людском я стал.
Но тайный смысл любви познав, стезею верности я шел:
Всю жизнь свою любви отдав, любовью сам иском я стал.
Со сворою твоих собак, отверженный, стал дружен я,
Меня презрели друг и враг — всем людям чужаком я стал.
Разлукой не сожжен дотла, я жизнь тебе отдать готов —
На пламень твоего чела стремиться мотыльком я стал.
Взгляни: судьба моя нища — безвестный, я прошел весь мир,
И, клад красы твоей ища, в пустынный дол влеком я стал.
Взгляни и милость мне яви: нырнув в пучину моих слез,
Жемчужиной в морях любви сверкать на дне морском я стал.
Ища от муки забытья, вдаль от любимой я бежал,
С Хафизом подружился я, и с ним страдать тайком я стал.
* * *
Живой родник — твои уста и слаще всех отрад,
Моим рыданьям не чета и Нил, и сам Евфрат.
О лукобровая, я грудь для стрел твоих открыл,—
И стрелы, не щадя ничуть, меня да поразят!
Ах, сокол сердца моего — в силке твоих кудрей,